И, снова, Тривикрамасена, владыка народа
До древа шиншапа добрался уже, наконец
Король Пратиштханы, жемчужина царского рода,
Не всуе носящий златой королевский венец,

Увидел покойничка этого, что был повешен:
:Обрезав верёвку, монарх сбросил наземь его.
Ветала хрипел и кривлялся, как буйно помешан,
Являя царю миражи словно из ничего…

Но царь духом был непреклонен и труп этот поднял
И, как было ране, на спину себе водрузил.
Зелёный покойничек веки тяжёлые поднял,
И молвил царю, покрасневшему, словно кизил —

— «Упорен зело ты, правитель, хотя это дело:
Промолвлю я прямо — весьма недостойно тебя!
Ты носишь уже очень долго погибшее тело:
:Историей очередной развлеку я тебя.

О подвижнике Вамашиве.

В стране под названьем Калинга есть град Шобхавати
Обитель людей, что были благочестьем полны.
Там правил монарх, возглавлявший несметные рати,
Что сходны бескрайним грядам океанской волны.

В его государстве от правой стези отклоненье
Было отклоненье от лука дуги — тетивы;
А взбучку всегда получали там до посиненья
Лишь только литавры ударом большой булавы.

Порок там присутствовал только в названьи эпохи;
Проникнуть там было возможно лишь в сферы наук;
У граждан державы дела всегда были неплохи:
У воинов и земледельцев, жрецов и их слуг.

Была в этом царстве деревня, жрецов поселенье,
Известное как Яджнястхала веков испокон.
Священников выросло там не одно поколенье,
Что жертвы творили Богам, изучали Закон.

Там жил один брахман и звали его Яджнясома:
Науки немеркнущих Вед он до тонкости знал.
Гостей он встречал с превеликим радушием дома,
И лил масло в пламень, который до Неба пылал.

Когда с порой юности этот священник расстался,
Жена родила ему сына единственного.
Отец, окрылённый общением с ним упивался:
И мать и отец до безумья любили его.

Так, оба родителя сына растили с любовью.
Он признаков добрых на теле имел без числа.
Послушен родителям был он и чужд суесловью.
Ему Девасома чета эта имя дала.

Когда ж Девасоме исполнилось ровно шестнадцать,
Учёный, смиренный и добрый, он вдруг занемог:
Его объял жар и зубами он стал часто клацать.
Огню лихорадки противиться парень не смог,

И вскоре скончался. Все были в великой печали:
Рыдали над ним непрестанно и мать и отец.
Они, убиваясь, его тело не отдавали
Кремировать в пламени жарком его, наконец.

Вокруг них собрались старейшины той деревушки,
И эту чету без конца уговаривали —
— «Ты ушки свои, Яджнясома, сведи на макушке
И наставления выслушать им повели!

О, брахман учёный, которому много известно,
Неужто не знал ты, что жизнь под Луною зыбка?
Мы скажем тебе, Яджнясома и прямо и честно:
Подобна та капле росы на конце лепестка.

Неужто не знал ты, что счастье здесь недолговечно?
Оно кратковременно как на воде — пузыри.
Как облачный город на небе — оно скоротечно.
Действительность эту печальную ныне узри…

Ведь даже цари, заполнявшие Землю войсками,
Тела свои пряча в шелка и заморский атлас,
С украшенными в самоцветы и злато руками;
Блиставшие перед народом как-будто алмаз;

Чья пастой сандала натёрта холёная кожа;
Окруженны сборищем стражников, слуг и жрецов;
Из злата и кости слоновой роскошные ложа
Всегда занимавшие, чтобы послушать певцов,

Погибели не избежали и все на кладбище
Попали один за другим, чтоб сгореть там в огне:
:Шакалам а также стервятникам те стали пищей,
И были забыты в их осиротевшей стране.

Так что же ты, мудрый рыдаешь, сей труп обнимая?!»
И так Яджнясому им всем удалось убедить.
Речам этих всех мудрецов непрестанно внимая,
Тот дал тело сына в носилки скорей уложить.

Так, в сопровожденьи друзей и всех родичей вместе,
Безвременно умершего на кладбище снесли.
И, вскоре процессия эта уж была на месте,
Оставив родную деревню там, где-то вдали…

На этом кладбище был йог, поклонявшийся Шиве:
Его хижина находилась как раз в тех местах.
Всегда ноходился тот йог в трансцендентном порыве,
Молитвы читая, он Шиву держал на устах.

От старости и эпитимий — суровых обетов
Его тело было до ужаса истощено:
:Жил переплетеньем и вен наподобье тенетов
Как будто держалось, при том не распавшись оно…

Посыпан сплошь пеплом, тот йог славился волосами,
Что были как молнии желты и очень длинны:
Они обернулись вокруг главы йога жгутами
И ярко светились при этом навроде Луны.

Его Вамашивою звали или Новым Шивой
Он, шум той толпы услыхав, молвил ученику,
Который был личностью хитрой а также спесивой,
Ленивой и эгоистичной под стать дураку —

— «Поди и узнай ученик, что то там происходит.
И тут же сюда возвратись поскорее, ко мне.
От этих рыданий мой ум от молитвы уводит:
Узнать о случившемся очень хотелось бы мне…»

Но сильно обижен был тот на учителя, гуру,
Который его непрестанно ругал и бранил —
— «Ступай туда сам: не пойду я туда даже сдуру.
Царь-Солнце из точки зенита наш мир осенил:

:Пора мне в деревню идти, чтоб просить подаянье.»
Наставник духовный на ученика закричал —
— «О брюхе твоём ненасытном твои все старанья.
Твоё состояние — идиотизма финал!!!

Еще не пришло это время. Какой же ты глупый:
Подобным тебе дармоедам вовеки позор!
Такие, как ты, несомненно — ходячие трупы!
Последнее время несёшь ты один только вздор!»

Зело осерчал ученик, едва это услышал:
Он позеленел и затопал ногами тогда —
— «Чтоб я твои бранные речи ещё раз услышал,
Развалина старая! Я ухожу навсегда!

Вот плошка твоя, получи!»: и сказав ему это,
Тот для подаянья сосуд бросил прямо пред ним;
Ударился оземь бамбуковый посох аскета:
:Исчез ученик навсегда, злой судьбою гоним.

Но йог усмехнулся и вышел, свой домик покинув,
И шаг свой направил туда, куда все принесли
Того сына брахмана, что вдруг безвременно згинув,
Оставил родню свою всю, как китов на мели.

Тот йог, что измучен был старости ношей безмерной,
Увидел как над телом юноши плачет народ.
— «Меня старость двигает к смерти неспешно но верно:
Моя эта жизнь сплошь минорных исполненна нот.

Коль я войду в юное тело, то станет отрадно:
Так старости груз я оставлю…»: подумал тот йог —
— «Сейчас я во всем убедиться изволю наглядно,
Своё тело бросив, как пчёлка — засохший цветок!»

В сторонку отшельник ушёл и вовсю разрыдался,
А после того он пустился от радости в пляс.
И с помощью йоги отшельник тот с телом расстался,
И в юноши плоть он вошёл незаметно для глаз.

Тем временем юноши тело украшенно было,
Цветами увито и водруженно на дрова.
Вот, юноши бренная плоть, что давно уж остыла,
Вдруг встала, потягиваясь, всем являя дива.

При виде того чудодейства, родня возопила —
— «Живой он, живой! Девасома нежданно воскрес!»:
:Толпа эйфории наплыв в тот же миг ощутила —
— «Таких мы не видели сроду великих чудес!»

Тот йог, что вошёл в тело юноши, словно в машину,
Совсем не желал прерывать свой суровый обет,
Поэтому он обмануть решил эту общину:
:Сказал им тогда он — «Когда я попал на Тот Свет,

То Шива с трезубцем вернул меня в бренное тело,
И дал наставленье мне Своим поклонником стать.
Душа моя ради служения Богу созрела,
И я ухожу этот вещий обет исполнять,

Иначе мне жизни не будет. А вы, дорогие,
Извольте скорей разойтись по домам по своим!»
Скрывая на сердце и горе и мысли благие,
Они разошлись в тот же миг, вдохновлённые им…

Едва те исчезли из вида, тот йог величайший
Своё тело прежнее выбросил в ямы провал,
И тут же направил шаги свои как можно дальше,
Обет свой продолжить дабы и в пространстве пропал…»

Поведав историю эту царю Пратиштханы,
Ветала, как было и ране, монарха спросил —
— «Сомненья как-будто бы эти ночные туманы,
Скрывают свет Матушки-Правды по мере всех сил:

:Изволь же рассеять их, царь своим мудрым ответом.
Вселяясь в то новое тело, аскет отчего
Весьма разрыдался а после плясать стал при этом?
С большим нетерпеньем ответа я жду твоего.

А коли ты зная, вдруг не соизволишь ответить,
Твоя голова разлетится в куски в тот же миг!»
Ответил правитель ветале — «Я смею заметить:
Ответ мой готов, почему разрыдался старик.

— «По-прежнему дорого мне это дряхлое тело:
Лелеяли в детстве его мой родитель и мать;
Со мной в достижении цели оно преуспело;
Достиг я мистических сил в нём, посмею признать;

За долгие годы весьма я к нему прилепился.»
По этой причине и плакал тот старый аскет.
Теперь почему в неистовую пляску пустился
Тот дряхлый подвижник: изволь мой услышать ответ.

— «Я в юного брахмана тело войду незаметно,
То дряхлое тело оставив на тверди лежать
Духовных заслуг в теле том обрету я несметно!!!»
По этой причине тот йог и пустился плясать.

Какой же старик не захочет стать юношей снова?»
Услышав ответ государя, ветала пропал:
На древе ужасном шиншапа повиснул он снова,
Но царь, не смотря ни на что, отступать не желал,

И снова пустился назад, утвердившись в решеньи
Покойничка этого любой ценой отнести.
Великие духом пройдут сквозь любое лишенье,
Но цели достигнут в своём том тернистом пути!

Продолжение: Рассказ двадцатый четвертый

имя

Эл. почта (не публикуется)

сайт

Δ