«Согласно широко распространенному мнению, термин «неолиберализм» означает одновременно некую идеологию, побуждающую буквально вернуться к либерализму в его истоках, и некую экономическую политику, состоящую в обуздании деятельности государства ради расширения возможностей рынка. Одним словом, осторожное заявление Адама Смита должно здесь легитимировать безжалостную отдачу общества на растерзание все время растущему рынку. Тем самым, устранив социальное государство, неолиберальный капитализм явит капитализм, якобы полностью совпавший с собственной глубинной сущностью, «капитализм в чистом виде».
Но мы вправе задать вопрос: А чем этот этап развития капитализма отличается от предыдущих периодов?

Разве капитализм не был всегда воодушевлен стремлением заменить традиционные социальные отношения расчетливой логикой бездушных интересов? Разве капитализм не отличался с самого начала неукротимой жесткостью и постоянным захватом всего вокруг? Разве он не отодвигал постоянно собственные «внутренние пределы»? Разве сказанное в этой связи Марксом — что возрастание прибавочной стоимости есть отличительный признак капиталистической системы — уже не объясняет всего? «Производство прибавочной стоимости, или нажива — таков абсолютный закон этого способа производства». Нет ничего нового под солнцем капиталистического накопительства; как удачно выразился Мишель Фуко, «капитализм — это всегда одно и то же, только это одно и то же становится все хуже».
…

Изготовление бухгалтерской субъективности

Как подчеркивал еще И. Бентам в конце XVIII века, великое искусство управления людьми смогло соединить частный интерес с профессиональной эффективностью, с целью уничтожить в людях даже само побуждение к лени, бездействию и пороку. Все возникающие усилия должны были быть направлены, благодаря «менеджменту производительности», к единой экономической цели — эффективности. Такая цель достигается благодаря модификации субъективности, при которой наемные работники становятся субъектами стоимости.

В чем же состоит такая бухгалтерская и финансово организованная субъективность? Она позволяет более эффективно управлять индивидами, заставлять их производить больше, и упраздняет старые процедуры административной власти, которая была сочтена неэффективной.

Новый способ управления заключается в том, чтобы подчинить юридически-административные распоряжения, заподозренные в придании индивидам пассивности и зависимости, экономической логике, основанной на соревновании и материальном стимулировании, которая, как считается, сделает субъектов более активными, более автономными и, при неизбежной капитализации лучших решений, более ответственными за результат своего труда.

Бухгалтерская субъективация наемных работников происходит благодаря использованию стандартизирующих методов менеджмента. Они состоят в том, что всякая трудовая активность кодифицируется, результаты представляются в виде цифр, цели и результаты фиксируются в числовом выражении. Главным здесь является применение техники сравнения с эталонными показателями (benchmarking), так что фактическую активность можно всякий раз оценивать и сопоставлять с заданными целями. Это позволяет поощрять эффективную реализацию целей материально и символически, а также намечать новые цели и задачи. Индивидами оказывается возможно управлять при помощи рычагов личного интереса, передавая субъекту бухгалтерскую логику, ставящую перед ним квантифицируемые цели, которые ему надлежит достичь, и назначающую ему релевантные санкции и поощрения.

Конструирование такого кодифицированного и квантифицированного универсума, равно как стандартизация отношений между уровнями цепочки объективаций и «оценки», которая порождает «бухгалтерскую ответственность» каждого наемного работника (accountability), — все это техники власти, принцип которых может быть заявлен следующим образом: «Надзирать лучше, чтобы производить больше». Лучше надзирать — значит надзирать эффективнее: речь не идет о том, чтобы нагружать еще большим количеством операций командно-административную систему и сжимать тиски бюрократического порядка. Новый надзор состоит в создании такой ситуации, когда индивид вынужден будет постоянно надзирать за самим собой, контролировать свои действия, а точнее, чувствовать себя обязанным постоянно демонстрировать все более высокие количественные показатели, чтобы не подвергнуться санкциям за недостаточную эффективность, но, напротив, получить вознаграждение, положенное за производительность.

Речь идет о том, чтобы подчинить наемных работников новой менеджериальной установке (dispositif managerial), которая воспроизведет квазирынок на их уровне и запустит внутри предприятия или в работе нанимающей их администрации закон внутренней стоимости. Такое включение в субъективность бухгалтерской логики требует выстроить повсюду системы информирования и стимулирования, которые будут воздействовать на человека так же, как воздействует на него ситуация на рынке. Для этого они должны функционировать по образцу рынка и принуждать индивидов вступать в эту игру так, как на рынке вступают в нее предприятия: иначе говоря, прилагать все усилия ради максимизации прибыли. Социологи труда называют такой тип отношений «контролируемая автономия». Гораздо точнее ее можно охарактеризовать, говоря об индивидуализированной гетерономии или об интериоризированном принуждении.

На менеджерском жаргоне наемные работники, подчиненные такой системе фиксированных целей, называются «сориентированными» [«objectives»]. Менеджеры изображают работу в таком режиме контроля над собой и самопринуждения к достижению целей как одно из необходимых условий максимальной вовлеченности в работу. Наемный работник обязан «отдать всего себя», полностью мобилизовывать свою субъективность. Он будто бы работает «по своей воле» и «по свободному выбору», притом что ему постоянно напоминают о том, что и как он должен делать.

С этой целью используются два основных рычага. Первый — соперничество. Наемных работников заставляют состязаться друг с другом, чтобы заставить их показывать себя на пике производительности.
По сути, индивидов принуждают «действовать свободно» на таким образом заданном рынке, ведут их к «рациональному поведению» максимизации своей прибыли, заставляют усваивать эффективные стратегии. Второй рычаг — это страх. Прежде всего страх получить низкую оценку от тех, чье иерархическое положение выше. Такой способ управления снабжает административную иерархию более точными инструментами контроля и индивидуализированными дисциплинарными средствами. Именно так появляется «менеджерская цепочка», последовательность принятия управленческих решений, идущая по вертикали от самого верха до самого низа: всякое нижестоящее звено оценивается вышестоящим, согласно принципу, или, лучше сказать, призраку непрерывного управления. Если приглядеться, в такой удвоенной требовательности реализуется перенос нормы конкуренции на поведение субъектов, которые напрямую не занимаются рыночной деятельностью: от конкуренции цен (тейлористская логика) здесь сохраняется императив гибкости, наваждение краткосрочной прибылью, требование оценки всех составляющих процесса, а конкуренция инноваций (когнитивная логика) привносит экзальтацию безграничной автономией и призывы к непрекращающемуся выбору в свою пользу. При этом мы бы сильно ошиблись, отнеся эти два требования к различным адресатам: практики автономизации затрагивают не только управленческую верхушку, нацеленную на творчество и поиск, она также распространяется на наемных работников, по рукам и ногам скованных самой беспощадной тейлористской логикой. Одни и те же субъекты обязаны интериоризировать одновременно обе системы требований. Неудивительно, что в этих условиях имеют место ситуации «субъектного срыва» у некоторых управленцев, вынужденных изо дня в день работать «по вызову» (яркий пример чему — компания «Французские телекоммуникации»).
Это показывает, сколь основательно модель субъективации, специфичная для неолиберализма, отмечена конкуренцией инноваций.

Все эти техники власти сами по себе не производят ничего материального. Они производят нечто большее: новую субъективность — бухгалтерскую субъективность, обреченную на самоистощение. Все искусство убеждения в менеджменте основано на том, чтобы заставить верить, будто этот новый режим благоприятен для наемных работников, будто он наилучшим образом подходит для «общества индивидов». Но, вопреки заявлениям апологетов конкуренции, она вовсе не сводится к неограниченному выбору как таковому, представляя собой прежде всего принуждение к выбору в ситуации, которую ты не выбирал.

В ситуации навязанного рынка приходится участвовать в игре. «Публикуйся или умри» («Publish or perish») — этот лозунг научных работников представляет собой всего лишь перевод на язык своего сектора лозунга «Продай или умри», точнее «Продай себя или умри» на рынке труда. Другими словами, вся логика нынешней ситуации — в происходящей натурализации того, что сконструировано политически: современный субъект считает естественным для себя функционировать в режиме конкуренции. Эти техники кодификации и бухгалтерского учета позволяют понять, увидев в целом внутреннее функционирование предприятий и институтов, одну из важнейших черт капитализма: конкуренцию между работниками. Слова Фридриха Энгельса, которыми он описывал вынужденную конкуренцию рабочих в статье «Положение рабочего класса в Англии» (1845), сохраняют свою жестокую актуальность:

«Конкуренция есть наиболее полное выражение господствующей в современном гражданском обществе войны всех против всех. Эта война, война за жизнь, за существование, за все, а следовательно в случае необходимости и война на жизнь и на смерть, протекает не только между различными классами общества, но и между отдельными членами этих классов; один стоит у другого на пути, и поэтому каждый старается оттеснить остальных и занять их место. Рабочие конкурируют между собой, и буржуа конкурируют между собой».

Пьер Дардо, Кристиан Лаваль. Неолиберализм и капиталистическая субъективация

Журнальный клуб Интелрос » Логос » №1, 2011