У древа шиншапа монарх вновь опять оказался,
Что все почернело от дыма последних огней
На дереве этом покойничек тихо болтался
Который царю стал всех родичей, видно, родней

Взвалив на плечо его царь в путь-дорогу пустился
Ветала же в трупе опять завязал разговор —
— «Ты, царь Пратиштханы, нося мертвеца, утомился
И передохнуть за всё время не сел до сих пор!

Послушай-ка новый рассказ, о, монарх Пратиштханы
И бремя покойничка станет тебе, словно пух;
Усталость рассеется, словно под Солнцем — туманы.
Историю славную эту прими через слух!

О стойком в добродетели.

На береге Ганги был некогда город великий
И веры устои в нём были тверды, как алмаз
Присутствия злого Кали основные улики:
Раздоры и ненависть были сокрыты от глаз.

А правил в нём царь Яшодхана, земли повелитель
Который был славен несметным богатством своим
Весьма добродетелен был этот славный правитель
Народ процветал его, Верой и Правдой храним.

Он землю свою защищал от напастей и горя,
Как-будто утёс из гранита, восставший стеной,
Собой защитил побережье от грозного моря:
Такой был сей муж многославный, что правил страной.

Судьба его создала, соединив два светила:
Как Месяц прохладный, он тешил покоем народ;
Как-будто бы Мрака Гонитель, могучий Ярило,
Он был в гневе страшен и яростен — наоборот.

Границы его государства были нерушимы
Не знал государь этот как на других клеветать
Греховных деяний тот царь не изведал трясины
И нищеты за всю жизнь не сумел он познать.

А сведущ он был в филантропии и меценатстве
И в воинском деле он был наилучший знаток
Он в славе купался а также в великом богатстве,
Текло что навстречу к нему, словно быстрый поток

Народ был доволен таким повелителем царства,
И пел ему славу, собой что являл героизм,
За то, что он был благороден и чуждый коварства,
Что Зло ненавидел а также любил альтруизм.

За то, что был жаден до славы тот царь Яшодхана
За то, что для женщин замужних он евнухом был.
Так, радостным людом царю воспевалась осанна,
Поскольку под властью его каждый жил — не тужил.

В том граде один жил купец: жил довольно богато;
Была у него Унмадини, красавица-дочь.
Узреть красоту её — это безумьем чревато:
Та схожа была на Богиню Любви точь в точь.

Когда же вошла в пору юности девица красна
И стала как-будто раскрывший свой венчик цветок,
Отец к Яшодхане пришёл и сказал ему ясно —
— «Есть дочь у меня: та достигла уж юности срок.

Она есть жемчужина мира, прекрасна собою:
Не преувеличив тебе доложу я о том.
Твой выбор, о, праведный царь, как всегда — за тобою:
Пришёл я чтоб стать меж тобою и ею сватом.

Поэтому ты, государь, прими ныне решенье:
Отвергнуть мою эту дочь или взять под венец.»
Сказал ему царь — «Твои речи есть верх искушенья:
Сейчас я людей к ней пошлю, дорогой мой купец!»

Послал царь к той девице брахманов, чтоб доложили
Имеет ли благоприятные знаки она:
К красавице этой тотчас же они поспешили.
Она им привиделась словно на небе — Луна.

И их беспокойство объяло, весьма что немало —
— «Красива и статна она и ещё — молода.
Влюбляться такому царю ведь никак не престало:
Он бросит, конечно, дела государства тогда.

И, в нашей стране тотчас же воцарится упадок.
О признаках добрых поэтому мы ни гу-гу.
Зато в государстве продолжатся мир и порядок
На радость всем нам и, конечно на зависть врагу.»

Нечестные брахманы договорились друг с другом,
Пришли к государю и все обманули его:
Они ему молвили хором — «К твоим мы услугам:
Хорошего в девушке мы не нашли ничего!

Всех признаков добрых она лишена, к сожаленью:
Поэтому царь не решился с ней брак заключить,
Но, всё же царь-батюшка отдал купцу повеленье
Его эту дочь с генералом его обручить.

Так стала купецкая дочка женой воеводы,
Чьё имя было Баладхара: те в счастьи жили,
Но всё же, живя с Баладхарою долгие годы,
В уме Унмадини досадные мысли жили:

«Отвергнута я государем по некой причине.
Наверное из-за того, что на теле моём
Дурные приметы нашли…» Пребывая в кручине,
Хранила Унмадини думы те в сердце своём.

Шло время своим чередом. В Яшодханы державу
Ворвался бушующий лев цветоносной весны:
Когтями цветочными вооруженный по-праву,
Резвиться стал он в каждом краешке этой страны.

Сразил он слона, что собою являл злые Зимы;
Который вытаптывал яростно лотоса цвет;
Чьи бивни изящно увили собою жасмины:
:Так распространился везде вожделения бред…

Событие это великое все отмечают
И царь Яшодхана отправился прямо туда:
В таких развлечениях краткий свой срок коротают
Все благочестивые люди везде и всегда.

По этому случаю царь во шелка нарядившись,
По улицам города ехал, величия полн.
На спину большого слона государь взгромоздившись
Плыл в этой толпе, как корабль плывёт среди волн.

Удары огромных литавров, как раскаты грома
Глаголили всем очень ясно -«Вот: едет король!
И всякой красавице скрыться бы следует дома
Чтоб от Купидона стрелы не почувствовать боль.

Ведь от красоты государя им смерть угрожает.
Но, Унмадини, за то, что ей царь пренебрёг,
Весьма разодевшись богато, на кровлю влезает:
Её один вид лишь царя на страданья обрёк.

Как-будто бы пламя светильника, царь встрепенулся,
И ветер весенний раздул в нём любовный огонь:
Как-будто в безумья завесу король окунулся,
И за сердце тут же схватилась монарха ладонь.

Себе не имея подспорья, краса генеральши,
Подобно оружью Того, Кто Сокрылся в Сердцах,
Вонзилась в сознанье царя, что проследовал дальше…
Монарх, стон исторгнув, беспомощно вымолвил — «Ах!»

К себе во дворец царь вернулся и слуг расспросил он —
— «Что то за красавица была, что влезла на дом?
Узнав, что, отвергнув, её, генералу вручил он,
В досаде великой схватился за голову он

А брахманов этих нечестных, что в сговор вступили
И молвили об Унмадини, что знаки её
Добра не вещают, по царскому слову схватили,
И освободили от них государство своё,

Изгнав за границу их всех. Так, печалясь безмерно
Монарх свою царскую жизнь, словно ношу влачил:
Как масло на Солнце, он таял неспешно, но верно,
Страдая той хворью, что ни один врач не лечил…

Вздыхал Яшодхана в томленьи — «Луна в полнолунье
Весьма безобразна в наглядном сравнении с ней:
Прекрасная обликом дева, как-будто колдунья,
Меня обрекла терпеть боль до конца своих дней!»

В раздумьях, достоинства тела её воспевая,
Царь сох, словно лотос, что выброшен был из пруда.
От родичей, слуг и придворных ту тайну скрывая,
На все их расспросы царь молвил другое всегда.

Лишь самым приближенным, верным и преданным слугам
Царь всё же признался в причине страданий своих.
— «Болею я тяжко ужасным любовным недугом:
:Жена Баладхары причина страданий моих!»

Они говорили ему — «Брось ты эту кручину
Возьми себе смело, о, царь генерала жену:
Она — твоя подданная и, выходит, по чину
Ты можешь себе её взять, не содеяв вину

Узнал Баладхара о том, царских войск полководец
И, предан ему, стал правителя он умолять —
— «Упал ты, о, царь, в безразмерных страданий колодец
Глубины которого долго весьма исчислять

Твоя она подданная, а раз так, то — служанка,
Которая к твоим услугам, благой государь!
Та женщина, чей светел лик, величава осанка,
Отныне твоя: я тебе отдаю её, царь!

А ежели нет, то её я оставлю при храме:
Тогда на тебе даже Яме греха не сыскать,
Ведь женщины храма — твои!»: он сказал Яшодхане,
Но царь не желал Святой Правды рубеж преступать.

Свой гнев удержав, царь промолвил в ответ генералу —
— «Для люда простого пример есть правитель страны.
Содеяв такое, я буду претить идеалу,
И на сердце камень носить, преисполнен вины.

Другие же мне подражая с дороги собьются,
Ведь Кривды стезя так откроется сразу для всех.
Как стадо овец, мои люди во тьме разбредутся,
И каждый из них замышлять будет только лишь грех!

Мгновения радости в этом миру под Луною —
— Причина великих несчастий в посмертных мирах!
Меня, генерал, ты невольно пятнаешь виною
Хотя и, вне всяких сомнений желаешь мне благ.

Тебе не прощу я, коли ты жену свою бросишь:
Попранье Свободы я в царствии не потерплю!
В сознаньи своём, генерал, заблужденье ты носишь:
Об этом тебе позабыть я немедля велю!

Скорее умру я, но Правду я рушить не стану!»:
Как-будто отрезав, промолвил правитель страны —
Он полн добродетели вещей, под стать океану,
Лишен был порочных стремлений и всякой вины.

Его умоляли об этом в слезах горожане;
И жители разных краёв государства его;
Просили вельможи а также простые селяне,
Но всё ж не смогли пошатнуть добродетель его.

И так, день за днём пламя страсти дымя и пылая,
Пожрало правителя, что не смог вынести боль.
Осталась от царства владыки лишь слава былая:
Удел всех существ разделив, умер славный король.

Не смог эту смерть перенесть генерал Баладхара:
Он, предан царю, бросился в погребальный огонь.
Пожрал его пламень последний, бушующий яро,
При этом восстав на дыбы, как взбесившийся конь.

Что только не сделают слуги, что преданны духом!…»
Закончил ветала и задал вопрос, наконец —
Я думаю что у тебя всё в порядке со слухом,
Правитель, не всуе носящий монархший венец.

Кто обременён добродетели ношею боле:
Король Яшодхана или же его генерал?
А коли не скажешь: Луны не увидишь ты боле —
— Твоя голова разлетится!»: ветала сказал.

Царь выслушав сказанное, вдруг нарушил молчанье —
— «Из этих двоих добродетелен более — царь.»
Ветала в сомнении сделал ему замечанье —
— «А полководец, что: хуже? Ответь, государь.

Ведь, верности полон, крисивую очень супругу,
С которой он жил очень долго и счастье познал,
Хотел государю отдать, тем содеяв услугу:
Вне всяких сомнений то есть благочестья финал.

А кроме того, когда царь своё тело покинул,
Его полководец взошёл на последний костер.
А царь, что супругу его, негодуя, отринул,
С ней пик наслажденья не ведал увы до тех пор!»

Но царь рассмеялся в ответ и промолвил ветале —
— «Пусть всё это так, о, ветала, но что из того?
Дивиться тому генералу я стану едва ли,
Хотя, благороден, конечно, поступок его.

Долг слуг защищать господина ценою любою:
И, даже свою жизнь положенно ставить на кон.
Пожертвовать ради царя нужно даже женою:
Таков непреложный, прописанный в Ведах Закон.

Цари ж своевольны, как ветер: для них нет закона.
Подобны те в период гона безумным слонам.
Для них нет в помине последней черты рубикона:
Их разум уносят утехи, подобно волнам.

Как только монарха на трон усадят наконец-то,
Его понимание Вед удаляется прочь
И всё разуменье Закона уносится с места
От ветра чамар, как комариков стая, точь в точь!

Расшитые золотом зонтики белого шёлка,
От солнечных лучиков что заслоняют царей,
Собой заслоняют и Правду. Цари все без толка
Слепые от роскоши, топают мимо дверей.

И так, ослеплённые блеском своим и сияньем,
Слепые цари за собою уводят народ.
Полны эгоизма, свои совершая деянья,
Своих ведут подданных в реку не зная где брод.

И даже монархи великие, сходны Нахуше,
Которые мир покорили, впадают во грех,
Когда стрелы Камы им с лёту вонзаются в души:
Внимая священным трактатам, мы помним их всех!

Но этот великий правитель, известный доныне
Пожертвовал жизнью, не дав опорочить свой путь
Изменчивой, словно Богиня Лакшми Унмадини,
Не думая даже с пути Святой Правды свернуть.

По этой причине монарх — более благородный…»
И тут же покойник с веталою канул во мрак
А царь Пратиштханы, герой и любимец народный,
Отправился снова назад, собрав волю в кулак…

Задача хотя и трудна, но великая личность,
Начав своё дело не бросит его никогда:
Любою ценою явив всю свою героичность
Его довести до финала стремится всегда…

Продолжение: Рассказ восемнадцатый

имя

Эл. почта (не публикуется)

сайт

Δ